Решение Кислера
13.08.2020Решение Кислера перекликается с сюрреалистической идеей «внутриутробной» архитектуры, о которой Дали, Тцара и Матта писали в статьях тридцатых годов и которую сам Кислер разовьет в 1950-м, в проекте «Бесконечного дома». Вот как описывал ее Тцара в журнале «Минотавр» в 1933 году: «Когда всем станет ясно, что уют обитает в полутьме мягких тактильных глубин единственно возможной гигиены — гигиены пренатального желания, тогда снова начнут строить круглые, сферические и искривленные дома, мысль о которых человек, мечтая о внутриутробной жизни, проносит от колыбели до могилы, но которые игнорирует кастрированная эстетика, именуемая современной». В 1938 году на страницах того же «Минотавра» ему вторил Матта (когда-то работавший на Ле Корбюзье): «Стены должны быть как влажные простыни, которые избавлены от форм и вмещают наши психологические страхи».
Кислер, проектируя музей, следовал той же идее возвращения к первозданному пространству творчества: в «Сюрреалистической галерее» он попытался «разрушить барьер, искусственно [устранить] рамы, границы между искусством, пространством, жизнью. Когда их не будет, зритель осознает свой акт вйдения или восприятия как участие в творческом процессе, такое же существенное и непосредственное, как и у художника». По сути, Кислер хотел замаскировать опосредующую роль галереи и симулировать непосредственность психического пространства: отсюда отказ от традиционных опоррам, стендов и пьедесталов.
Любите азарт? Лучшим вариантом будет игра в увлекательные автоматы https://vulkan-clubs.vip/riches-of-cleopatra/. Заходите на сайт казино и выигрывайте.
Американский критик Т. Дж. Демос толкует этот «синтетический выставочный дизайн» как «реакцию на аномию изгнания», а конкретнее — как попытку отступить от привычного для сюрреализма исследования жуткого (фрейдовского Unheimlich) в сторону нового сюрреалистического мифа «обитаемого и постижимого мира» (как говорил в это время Бретон). Между тем в том же 1942 году Дюшан в экспозиции «Первые документы сюрреализма», которая открылась за неделю до «Искусства этого века», спроектировал мир другого типа — скорее чужеродный, чем жуткий, и совсем не уютный. «[Сюрреалисты] доверились моим идеям, — заметил позже Дюшан в разговоре с Пьером Кабанном, — идеям, которые хоть и не были антисюрреалистическими, но вовсе не всегда были сюрреалистическими».